Сцена двадцать седьмая
Новое жилище Томской представляло собой кривую хибару, ютившуюся за облупившимся забором. Разумеется, дверь была заперта. Валерий перелез через забор, потом забрался через окно в дом и открыл дверь. К хибарке стали собираться местные жители, преимущественно старухи в бесформенных юбках и вытянутых кофтах, повязанные платочками. Изредка попадались и мужики, тоже по большей части очень немолодые, одетые очень и очень старомодно. Томская замерла, разглядывая аборигенов. Вокруг загомонили:
— Маринка приехала!
— Ой, и правда она.
— Отпустили, значит.
— Что, Маринка, опять самогон гнать будешь?
— Ой, вы на рожу-то ее гляньте. Томская натянуто раскланивалась. Ее новая роль нравилась ей все меньше.
Одетая в платье и грязную куртку Марины Игоревны Лазаревой, она выглядела не очень красиво. К счастью, Томская теперь не могла говорить, иначе непременно сказала бы что-нибудь лишнее. Она ежилась на холодном ветру и слушала реплики местного населения.
— Маринка, что молчишь?
— К сеструхе то не поедешь?
— Гляньте, как Маринка наша переменилась.
— А может, это и не она?
Томская на всякий случай нахмурилась, изображая обиду.
Из толпы выдвинулась старуха и протянула ей ключ. Должно быть, настоящая Марина Игоревна договаривалась с ней, когда покидала дом. Томская взяла ключ, разумеется, молча.
— Хоть бы спасибо сказала. Тьфу! — бабка плюнула.
Толпа двинулась в сени.
— Угости в честь приезда, — неслось со всех сторон.
— Маринка, ветеринар освободился. Уж он тебе накостыляет за полюбовника. Ты запирайся.
Томская смотрела на Валерия как на спасителя.
— Пошли, пошли! — Валерка махал руками, прогоняя непрошеных гостей.
Местное население расходилось, удивляясь странному молчанию Маринки и гадая, что это за мужик с ней приехал.
Галина разглядывала между тем избу. Стены были увешаны фотографиями не- знакомцев. Пахло кислятиной и водкой. Нет, кажется, напрасно она сюда явилась. Отсидеться здесь, лелея планы мщения, не удастся. Глупо, глупо! Сейчас явится сестра покойной Маринки, за ней — тот самый ветеринар, который, должно быть, и стукнул бедную Маринку по черепушке. Нет, надо отсюда уходить.
Листки в блокноте закончились. Томская огляделась, увидела засаленную газету и написала огрызком карандаша: «Надо уходить». Валерий не спорил. Он уже почти догадался, что его спутница не так проста.
Они переночевали в домишке Марины Игоревны, а едва рассвело, положили ключ под порог и тихонько, по-воровски, сбежали. В электричке Валерий сидел насупившись. А Галина продолжала молчать. Что ей еще оставалось делать?
Галина думала, что Валерий сбежит
от нее, как только они доберутся до столицы, но он остался. Привык, наверное. На станции она купила в киоске новый дешевый блокнотик и новый карандаш. Несколько листочков она исписала отчаянными признаниями. Дескать, никакая она не Марина Лазарева, а известная певица, солистка Большого театра Галина Николаевна Томская. Она жива, а Лаза- рева, наоборот, мертва и похоронена под именем Томской.
«Я сумею отомстить, я найду тех, кто со мной такое сотворил, — писала она. — Я сильная, я раскрою этот заговор. Я буду безжалостна к врагам. Они хотели обречь меня на смерть, но сами погибнут».
Валерий медленно читал написанное своей спутницей.
«Ты должен мне помочь, — писала Галина-Марина. — Внакладе не останешься. Я с тобой расплачусь».
Валерий задумчиво кивал.
Галина чувствовала себя и вправду сильной, энергичной. О, как она теперь отомстит Величаевой. А потом она вернет себе свое подлинное имя. И с Валеркой она расплатится, да.
Но пока она вовсю пользовалась его услугами. Ведь и в Москве надо было где-то найти пристанище. Валерий познакомил ее со своими приятелями, бомжами с площади Трех вокзалов. Эти люди ютились в брошенных вагончиках, спали на грязных тюфяках, не имели сменной одежды. И Галина все больше становилась похожей на них. С мытьем возникли проблемы. Теперь Валерий даже укорял Галину, вспоминая деревенскую баньку во дворе домишка Лазаревой. В конце то концов можно было бы поладить с сестрой и с ветеринаром. Но о возвращении нечего было и думать. Сообщество бомжей промышляло сдачей бутылок и мелкими кражами. Томской предложили заняться проституцией, но, во-первых, она была для этого промысла слишком не- привлекательна, а во-вторых, слишком чистоплотна — даже теперь — для того, чтобы дешево продавать свое тело бог весть кому.
Милиция постоянно устраивала облавы на бомжей. Все как огня боялись спецприемника, потому что те, кого туда забирали, не всегда возвращались назад. Ходили слухи, будто в спецприемниках даже убивают!
Бомжи все время перебирались с места на место, стараясь все-таки держаться поближе к площади Трех вокзалов. Частенько возникали драки, то из-за ночлега, то из-за пустых бутылок. В конце концов вышло так, что группа, к которой примкнули Валерий и Томская, очутилась в центре Москвы. Там бомжи преспокойно ночевали в Газетном переулке и у вентиляционных решеток в метро. Теперь бомжи обретались прямо под боком у Следственного управления МВД. Но сотрудники этой важной организации совсем их не замечали.
Томская теперь то и дело проходила мимо помпезного здания Большого. Од- нажды она даже не отказала себе в удовольствии погрозить кулачком четырем коням, которые высоко возносили древнего бога Аполлона, покровителя всевозможных искусств. Но план мести все еще не складывался, наверное, потому, что она не располагала денежными средствами графа Монте-Кристо. Галина пристально разглядывала театр, пыталась понять, сколько же здесь входов и выходов. Прежде это ее совершенно не интересовало. Она заходила в Большой как королева и так же покидала его.
А вот теперь она могла только издали наблюдать, как Молочкова и Грушева выходили из «Пежо».
Потом явились другие бомжи. Томской, Валерию и их приятелям пришлось переместиться на Поклонную гору, а оттуда — к Можайскому шоссе. Теперь Томская ютилась совсем близко от дома сына. Компания расположилась в заброшенном доме. Однажды, жаря для своих сотоварищей картошку, Галина наткнулась в топке старой печки на пистолет. К сожалению, это случилось при свидетелях. Бомжи заспорили, решая, как быть с оружием. Большинство, включая Валерия, предлагали выбросить пистолет. Но возглавлявший компанию мужик неопределенного возраста, известный своей гладковыбритой головой и уверявший, что такое бритье предохраняет от вшей, решительно отобрал у Галины пистолет и спрятал за пазухой. Когда-то он преподавал физкультуру и в трезвом виде все еще умел командовать. Он подумал, что теперь группа, во главе которой он волею судьбы стоял, никого не будет бояться.
А на следующее утро Валерий, которого частенько мучила бессонница, увидел, как возле развалюхи остановился джип и какие-то подозрительные типы стали заносить оружие, куда более серьезное, чем случайно найденный пистолет.
— Бежать, бежать надо, — призывал Валерка.
Но бежать уже было поздно, потому что вслед за людьми с оружием явились менты. Бомжам пришлось затаиться в подвале.
Милиционеры оцепили заброшенный дом. Бандиты отстреливались. Пе- репуганные бомжи дрожали в подвале от ужаса. Прогремевший минометный взрыв бомжам не повредил. Зато ментам потом пришлось оправдываться, почему, мол, не применили, как обычно, гранатомет с «черемухой». Правда, на головы бомжей посыпалась штукатурка, но никто из них не пострадал.
Печка осталась цела. Только пистолета в ней уже не было, что и поразило в дальнейшем Антона. Бомжей забрали в приемник, а потом снова отпустили.
Томская продолжала мечтать о мщении. Но по-прежнему не могла придумать ничего дельного. Как-то раз она подговорила Валерия и главаря, бывшего физкультурника, пойти в дом ее сына. Галина представляла, как ее мальчик все узнает и станет ее верным союзником. Да, она напишет Антону, что простила его. Она знала характер своего сына. Конечно же, он пожалеет мать, увидев ее в таком жалком виде, потерявшую речь, грязную, растрепанную, отвыкшую от кремов и лосьонов.
Трое бомжей, двое мужчин и женщина, прошмыгнули в подъезд, воспользо- вавшись временным отсутствием консьержа. Но Антона дома не оказалось. Дома был только Юпитер. Он увидел в «глазок» неопрятную троицу и не открыл дверь. Томская растерялась.
Встречи с сыном не получилось. «Что ж, — подумала Галина, — может быть, это даже к лучшему». Она сдружилась с бывшим физкультурником, открыла ему свою тайну. Похоже, он поверил. Теперь у нее было два сообщника. Так что пистолет теперь находился в ее полном распоряжении. Оставалось только раздобыть костюм Снегурочки. И вот тогда она появится перед торжествующей соперницей в том самом или в таком же точно костюме, какой та надевает, узурпируя ее, Томской, роль!